Подвиг в тылу

Первый солнечный луч пробился в захудалое и уже изрядно потрескавшееся стекло окна в маленьком домике у опушки. Чуть его едва ощутимое тепло коснулось лица женщины, лежащей на циновке, кудрявые ресницы затрепетали. Матрона встала беззвучно, словно тень промелькнув мимо двух сжавшихся на скрипучей кровати комочков. То были Лиза и Карл – драгоценные сокровища той женщины, что с рассветом намеревалась покинуть дом. Обув свои полусгнившие лапти, та медленно и бесшумно открыла дверь ветхого домика. В животе было пусто, из тёплой одежды – лишь тонкая шаль, сотканная некогда в качестве приданного, но Матрона уже привыкла к этому, как и к каждодневному пятнадцатикилометровому походу до села Сурский Майдан, где её в очередной раз ждал фронт, тяжёлый фронт работы. Идя по снежной чаще, женщина думала, будут ли их сегодня кормить, и сможет ли она достать хоть что-нибудь съестного для своих уже порядком изголодавшихся и замёрзших детей? Ещё она размышляла, как тяжело ей будет сегодня копать, сколько же ещё они будут рыть этот Сурский рубеж, приблизит ли он народ СССР к победе хотя бы на йоту?

Глубоко погружённая в эти мысли, та, совершенно позабыв про мучительные боли в ногах, дошла до места проведения работ. «Какое счастье! Я не опоздала!» – сказала про себя женщина, вспоминая о недавнем происшествии с Варей Акшановой – её товарищем в тылу, которую посадили на некоторое время за довольно позднее время прибытия. Дисциплина – дело жёсткое, что уж тут поделать…

Каждый день Матрона видела эти перепачканные лица и усталые улыбки. Кто с морщинами на щеках, кто с едва заметным животом, а кто с ещё не прорезавшимися зубами мудрости – все трудились здесь до изнеможения. Сегодня же у них была особая задача – справиться с уже изрядно оледеневшей землёй, что никак не поддавалась ни лопате, ни кирке. Хоть и кто-то уже мог похвастаться отколотым кусочком почвы размером с грецкий орех, этого явно было мало, ибо норма составляла много больше – два кубических метра на человека. Пришлось разжигать костёр, ибо спасательное пламя могло чуть-чуть приблизить работяг к их цели. Вот мальчишка лет тринадцати берёт факел с киркой и с огромным усилием начинает топить толстую ледяную корку, а затем и громко колотить по ней, дабы всё разлетелось на осколки. Далее за дело берётся Матрона с её широкой лопатой, продавливая и выкапывая уже подтаявшую землю.

О, как же тряслись её руки! Если посмотреть на пальцы Матроны и всех её товарищей, то глаза замылит лишь болезненная синева и потрескавшаяся кожа на кончиках. А что с ногтями? Те отдавали явной желтизной с коркой черного верхнего слоя на выступающей части. Неизвестно, сколько всякой нечисти было на их руках, сколько ссадин и царапин насчитывалось на тех пальцах – всё это было неизмеримо. Но одно все знали точно – то было самое безобидное, что могло случиться с ними. Все думали о том, что вдруг на их работящие руки прилетит снаряд или пуля проткнёт всю ладонь? Нет, они не хотели этого допустить, а поэтому, позабыв о страшной боли, и Матрона продолжила орудовать лопатой.

Наступило время обеда. Вышестоящие лица раздавали всем работягам их сегодняшние пайки. Что тут у нас? Краюшка хлеба и картошка в мундире. Господи! Какая это была радость для всех. Мало того, что обед был ожидаем уже три дня и наконец-то доставлен, так ещё и невероятно вкусен. По крайне мере, так говорили те, кто с огромным удовольствием поедал свои пайки в назначенное время. Большинство же не следовало такому примеру, пряча за пазуху всё содержимое их текущего приёма пищи, ибо главное – донести сие сокровище до ребёнка, пусть и ценой своего собственного голода. Так думала и Матрона, заранее разделив краюшку и картофель на две равные части, дабы Марк снова не голодал, отдав всю еду малютке Лизе. Такой добрый мальчик.

Впрочем, все, кто трудились в тылу, их дети и их родители – все были невероятно добрыми. Например, милая Оленька, что каждый день в перерывах от работы нежно поглаживала свой едва заметный от недоедания живот, в котором таилась новая жизнь, что должна в скором времени показать себя миру. В такие моменты Оля не могла скрыть своих эмоций, она не могла утаить ту теплоту и ту тревогу, что томились в её душе. Матрона же прекрасно понимала, ибо уже потеряла своих первых детей, что не смогли родиться живыми, выжили лишь четвёртый сын и пятая дочь. Их она тоже боялась потерять, а поэтому при любой возможности отказывалась от пищи и тёплых шалей в обмен на здоровье своих детей. Оленька тоже понимала ту бесконечную материнскую любовь, что испытывала Матрона к своим маленьким сокровищам, а потому часто делилась с женщиной своими пайками, буквально силой заталкивая их в рот строптивице.

Вот и наступила ночь. Все лапти чувашских работяг были окончательно и бесповоротно мокрые, ровно, как и их ноги. Обледенелая земля, всё же, поддалась, хоть и передала свой холод всем труженикам. На морозе в сорок два градуса все начали потихоньку разбредаться по домам, дабы поспать хотя бы три часа после тяжкого трудового дня. По дороге назад все, как и Матрона, думали, что им готовил день грядущий. Они все помнили, как вчерашний день ту мобилизацию, что привела их к такому исходу. Ту дату, ровно, как и двадцать второе июня, они зареклись запомнить навек. Правда вот день нашествия фашистских войск те нарекли моментом великого хаоса. Но вот двадцать восьмое октября чувашские труженики определённо стали величать днём великой надежды – надежды на то, что каждый сможет внести свой вклад в общую победу советского народа над шашистскими отродьями. И пусть это стоило им колоссальных усилий, пусть это отнимало не только силы, здоровье, а иногда и жизни, но, всё же, работа выполнялась не напрасно. В конце концов, на них была возложена огромная ответственность – соорудить 360 километров рвов, эскарпов, 1 100 огневых артиллерийских точек, построить около 9 тысяч землянок для бойцов, около 340 ДОТов и ДЗОТов, задержав гитлеровские войска на подступах к Казани, Куйбышеву, Ульяновску, Чебоксарам и другим поселениям, защитив тем самым хотя бы малый кусочек родины от фашисткой напасти.

Изнеможденная, голодная, но довольная своим трудом и работой своих товарищей, Матрона пришла в свой ветхий домик, где её с зажжённой лучиной ждали маленькие Карл и Лиза, укутавшись в маменькину шаль. Женщина определённо не ждала такого сюрприза – её крохотные детки дождались мать и теперь ярко улыбались при долгожданном воссоединении. Счастливая мамочка же, в свою очередь, тоже сделала весьма ценный подарок своим чадам, отдав им невероятно вкусную порцию картошки с хлебом, которую дети в тотчас умяли.

Затем наступило время для сна… Прошёл час-другой, Лиза всё сопела на кровати, свернувшись калачиком в её углу, Матрона также спала крепко и наслаждалась своим сном о счастливой семейной жизни с её детьми и ныне покойным мужем Иваном, что погиб в первые месяцы войны…

Только Карл не спал в полумраке и, бесшумно встав с кровати, тот подошёл к маме и потеребил её за волосы. Матрона незамедлительно проснулась и вопросительно посмотрела на своего сына. Вид у мальчика был крайне серьёзный, но такой жалостливый одновременно. Он долго смотрел на мать, будто не решался что-то сказать, метался и снова возвращался к какой-то назойливой идее в его голове. И вот, он начал разговор:

– Не надо, мама. Не мучай себя – прошептал Карл

– О чём ты говоришь, Солнце моё?

– Я же вижу, как ты устаёшь там, на этом Сурском рубеже. Но, зачем тебе это? Зачем? У тебя ведь есть мы – твои дети, для которых ты должна беречь себя. Я же знаю, что работаете вы там, пока земле не придадитесь. Зачем ты так? А что, если ты заболеешь? Вы же там в одних лаптях трудитесь, а твои так вообще скоро сгниют. Вон, мой друг – Вовка рассказывал, как у него брат старший там умер в начале работ из-за простуды, а то было лишь в ноябре. Сейчас январь, мороз в сорок градусов, а вы всё равно идёте и работаете без выходных. Мама, ну хоть себя-то ты пожалей! Как мы – твои дети без тебя будем?! Пусть не о себе, так о нас подумай!

– Какое же ты дивное дитя! – шептала Матрона, поглаживая сына по голове – Если хочешь знать ответы на свои вопросы – подумай, почему тебя назвали твоим именем.

Лицо ребёнка исказилось в совершенно непонимающее выражение.

– Отец. Помнишь своего отца? Ванюша для меня, а для других – Иван Никитич – младший политрук, истинный комсомолец и гражданин Советского Союза. А тебя он назвал как раз в честь того, кто вдохновил великого Ленина на создание нашего государства. Думаешь, почему он это сделал? Твой отец хотел сберечь своё наследие в тебе – своём первенце, чтобы ты нёс его волю – защищать Отечество и служить ему во благо. Ты пока маленький и не можешь взять на себя эту ношу, так что пока её унаследую я. Пойми, солнышко, Сурский и Казанский рубежи – наш единственный способ защитить себя от фашистов. Я тоже хочу, чтобы мои дети жили в мире и гордились тем, что являются гордыми выходцами Советского народа, а работа в окопах – меньшее, что я могу сделать для этого. Пусть не вы, так хоть твои, Лизины дети проживут спокойно, но для этого нужно постараться…

И она постаралась. Двадцать первого января тысяча девятьсот сорок второго года строительство Сурского рубежа было завершено. Сооружение было выполнено в кратчайшие сроки и превзошло все ожидания: Объём вынутой земли — 3 миллиона кубических метров, отстроено 1600 огневых точек, дзотов и площадок, 1500 землянок и 80 километров окопов с ходами сообщений – всё руками простых чувашских, мордовских, марийских, горьковских, ульяновских, пензенских и саратовских женщин, стариков и детей, которые не щадя себя трудились во благо Советского Союза.

К слову, желание Матроны также сбылось, ведь дети её детей, её правнуки и праправнуки сейчас живут в мире и спокойствии, в том числе и я. Я чрезмерно благодарна своей прабабушке, её товарищам в тылу и все, кто приложил руку к созданию Сурского рубежа. В своё время он, пусть и не был использован по назначению, стал символом боевой готовности советского народа, надежды и опоры Чувашской и других республик. Однако, как ни печально это говорить, сие подвиг наших земляков отчего-то был предан слабой огласке в обществе и теперь уже трудно найти хотя бы скромный уголок в лесной чаще, указывающий на его рукотворное создание, что сильно удручает. Подвиг тружеников тыла не должен быть предан забвению, ибо каждый человек, трудившийся в тех окопах достоин памяти и вечной славы, ведь героизм не проявляется только на поле битвы – он кроется в самоотверженности людей, их готовности всегда прийти на помощь Родине и помогать ей всеми возможными способами!