“ ИА REGNUM ”
Солдаты тыла: интервью

| Время чтения 12 мин

Аннотация

Невидимые слёзы войны: герои в тылу. Как создавался фонд обороны в Чувашии

Хотя Великая Отечественная война завершилась более 70 лет назад, изучение данного периода продолжается, даже усиливается. Историки и исследователи вскрывают новые детали и даже пласты того периода, делая акценты на сражениях за победу, которые шли не только на фронте, но и в тылу. За линией фронта тоже были свои герои. Чувашия в те годы, как и вся страна, подхватила почин всенародной помощи фронту под лозунгом «Помочь Родине личными средствами», при этом масштабы её потрясали. Первыми подключились к призыву создания фонда обороны колхозники, что в общем не удивительно: накануне войны сельские жители составляли около 88% всего населения Чувашии. Жители отдавали личные средства на строительство танков, самолётов, бронепоездов, выращивали в личных хозяйствах скот для передачи в фонд обороны, работали практически бесплатно в колхозах, выезжали на торфоразработки и лесоповалы. На крестьянство легло основное бремя тыловой помощи. О том, как это происходило и что дала крестьянская Чувашия фронту, рассказала в беседе с корреспондентом ИА REGNUM кандидат исторических наук, сотрудник Чувашского государственного института гуманитарных наук Валентина Харитонова.

ИА REGNUM: В начале войны всех, кто находился в тылу, призвали «помочь Родине личными средствами», помочь создать фонд обороны. Как помогала фронту Чувашия, крестьянство?

Накануне войны сельские жители составляли 87,8% всего населения, поэтому закономерно, что именно село понесло большие людские потери. Около 150 тыс. селян были призваны на фронт, из них более 80 тыс. не вернулись. За первый год войны численность трудоспособных колхозников сократилась на 58%. В результате в сельскохозяйственное производство были вовлечены школьники, студенты, служащие, женщины (в том числе многодетные), престарелые колхозники, эвакуированные.

В 1941 году в республике, как и в целом по всей стране, горячо подхватили призыв о создании фонда обороны, тем более что у всех семей кто-то был на фронте. И это был действительно народный порыв, народный энтузиазм. К примеру, в Чувашии развернулось движение по выращиванию скота в личных хозяйствах для сдачи в фонд обороны. Взрослых поддержали школьники. Отдавали в фонд обороны хлеб, картофель, овощи. В главе «Годы Великой Отечественной войны» книги «История Чувашии новейшего времени. 1917−1945» отмечается, что в 1941 году в этот фонд было внесено свыше 23 тыс. пудов хлеба, 2825 пудов мяса, 65 тыс. литров молока, 22 264 кг шерсти, в 1942 году — 120 тыс. пудов хлеба, в 1944 году — более 712 тыс. пудов хлеба и свыше 710 тыс. пудов картофеля и овощей.

Наряду с этим вносились и денежные средства. Люди участвовали в воскресниках, отдавая заработанные деньги. Собирали средства на боевую технику для Красной армии — бронепоезда, самолёты, танки. Например, в конце августа 1942 года было передано лётчикам звено боевых самолётов-разведчиков дальнего действия «Осоавиахим Чувашии», поддержаны призывы о сборе средств на строительство танковых колонн «Колхозник Чувашия», «Тракторист Чувашии», «Пищевик Чувашии», «Лесоруб Чувашии», «Советский заготовитель». Были горячо подхвачены и многие других инициативы. По данным наших учёных, всего за годы войны трудящиеся Чувашии собрали и внесли в фонд обороны страны и на строительство боевой техники более 170 млн рублей.

Трудовой энтузиазм и патриотизм, несмотря на тяжёлый и изнурительный труд, были высоик, так как люди ждали победу, ждали своих близких и друзей с фронта. Думаю, что многим они просто помогали в повседневной жизни. Помогали ждать, верить и надеяться на лучшее. В подавляющем большинстве порыв был искренним, хотя люди и работали за трудодни, то есть фактически за свой труд почти ничего не получали. В городах хотя бы выдавали продуктовые карточки, а на селе жили только за счёт личного хозяйства.

ИА REGNUM: Была и другая сторона тыловой жизни.Чтобы мобилизовать народные массы, прибегали к жёсткой трудовой дисциплине. Сохранились свидетельства того, что были и перегибы на местах.

Да, есть и обратная сторона, другой сюжет. За невыработку трудодней или за то, что отказывались от работы, могли привлечь к уголовной ответственности. Поэтому фактически выбора у сельских жителей не было: они должны были работать по мере возможности, и они старались это делать. Но были и злоупотребления, в основном со стороны руководителей колхозов и бригадиров. Были издевательства над колхозниками, у которых порой изымали последнее, и избивали тех, кто не мог работать в силу разных обстоятельств. Сохранились письма и жалобы граждан, раскрывающие тяжёлое положение крестьян. Но самый, пожалуй, вопиющий факт, который не укладывается в голове, был в одном из колхозов Шемуршинского района: председатель колхоза и бригадир сажали на цепь тех женщин, которые, по их мнению, не выполняли указания или не смогли участвовать в какой-то из работ (а у всех были дети).

То есть были факты очень сложные, очень тяжёлые для восприятия. Но тут нельзя забывать, что к началу 1944 года в Чувашии число трудоспособных мужчин сократилось по сравнению с 1941 годом в три раза. Остро встала проблема с кадрами. Большинство руководителей, пришедших к руководству колхозами, бригадами, фермами, имели низкий образовательный уровень, не говоря о специальном профильном образовании. В кадровой политике особое место занимало выдвижение на руководящую работу в колхозах женщин. Они же заменили ушедших на фронт механизаторов. В качестве агрономов и других специалистов привлекали студентов старших курсов, сотрудников и преподавателей сельхозинститута, техникумов.

ИА REGNUM:Трудовая оборона держалась в основном на женщинах. Они не только трудились в колхозах, но ещё выезжали на помощь в другие регионы. А ведь ещё у них были дети…

На воспитание детей времени практически не оставалось — женщины были с утра до ночи в работе. Тем более что тогда и техники-то было мало, приходилось всё делать вручную. Ручной труд стал повсеместным, коровы и быки использовались в качестве тягловой силы. А часто женщинам приходилось впрягаться и самим. В отдельных хозяйствах все работы выполнялись вручную. В 1942 году, например, в Чувашии 90% зерновых было убрано конными жнейками, косами и серпами. Несмотря на трудности, как в растениеводстве, так и в животноводстве были достигнуты определенные успехи, увеличилось поголовье скота, планы сдачи продуктов сельского хозяйства выполнялись ежегодно. Трудовые усилия колхозников были высоко оценены: 159 передовиков сельского хозяйства были награждены орденами и медалями, свыше 100 тысяч тружеников — медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941−1945 гг.», более тысячи — Почетной грамотой президиума Верховного совета Чувашской АССР.

Кроме того, в годы войны они должны были работать не только в колхозе, но и выезжать на лесозаготовки для фронта, на торфоразработки. Туда выезжали женщины и девушки, начиная с 18 лет. Хотя были и несовершеннолетние. Многие работали у нас в Заволжье. При этом им, как правило, не платили зарплату, просто ставили трудодни. Работали буквально за еду и кров. Также женщины взвалили на себя участие в подготовке оборонительных рубежей. Женщины себя чувствовали чуть ли не солдатами. В принципе, так и есть, их же мобилизовали на трудовой фронт.

Недавно знакомилась с дневниковыми записями женщины из Батыревского района, которая выезжала в течение почти пяти лет в Ивановскую область. Когда началась война, ей было 16 лет. С течением времени воспоминания, конечно, достаточно оптимистичные. Она пишет, что жили дружно, находили время для рукоделия. Делились своими песнями. В чувашском фольклоре, с которым мне удалось познакомиться, сохранились песни девушек и женщин, выезжающих на торфоразработки. Они, конечно, грустные, лирические. В них описывается женская судьба.

Если переводить буквально одну из таких песен, то она будет звучать примерно так:

Отец, не ищи свою лошадь среди колхозного стада,

На широком лугу, ты её там не найдёшь.

Мать, не высматривай свою дочь среди девушек села,

Ты её там не найдёшь, потому что она уехала.

Ей приходится работать на болотах, в лесу.

Это один из сюжетов. Были и личные мотивы: некоторые выезжали заработать себе на приданое или чтобы помочь родителям, на отдельных предприятиях работа оплачивалась. Жили люди на пайках, в бараках. Что потом сказалось на здоровье, в том числе на деторождении.

ИА REGNUM: Несмотря на то, что люди сами жили впроголодь, отдавая силы и труд фронту и обороне, республика ещё принимала и эвакуированных, обеспечивая их кровом и пищей, становясь второй родиной.

Действительно, есть очень интересные факты искренней помощи эвакуированным. Несмотря на то, что самим не хватало еды, многие жили впроголодь, находили в себе силы и возможности помогать другим. Думаю, что это уже другая тема, по которой можно будет дополнительно подготовить материал. Потому что сохранилась часть воспоминаний тех людей, которые в годы войны были эвакуированы в Чувашию. Часть из них стала известными учёными, известными работниками различных отраслей. Здесь в первую очередь всегда вспоминаю Александра Семёновича Никитина, который долгое время руководил известным в Чувашии вузом и был настоящим энтузиастом чувашской культуры. Его эвакуировали из Ленинградской области ещё ребёнком. Он вырос в чувашской семье, считал себя чувашем, знал чувашский язык. Его стараниями развернулась в Чувашии работа по увековечиванию памяти известного востоковеда Никиты Бичурина — в частности, проводились научные конференции, круглые столы, он стоял у истоков открытия музея Бичурина, который сегодня очень популярен в Чебоксарском районе.

Очень интересное положение было в Канаше, где находилось много эвакуированных. Город являлся железнодорожным узлом, и сюда везли раненых. Кроме эвакогоспиталей, в Канаше стояли и воинские части. В городе велась очень большая работа по оказанию помощи эвакуированным и раненым. Помимо еды, жертвовали одежду, приносили книги, шахматы, шашки, настольные игры. Проводилась культурная работа, давали концерты. Была даже опубликована фотография, где бойцам дают джазовый концерт. Были созданы специальные женские советы, которые брали на учёт прибывающие семьи: их по мере возможности трудоустраивали, помогали одеждой, устраивали детей в школы, следили за тем, чтобы они эти школы посещали.

ИА REGNUM:Что-то стало для вас открытием в ходе изучения данной темы?

Не то чтобы открытием, но меня очень заинтересовали документы, отражающие настроение людей. Какие-то моменты повседневной жизни, как они видели своё будущее для себя и своих детей, как думали и планировали дальше развиваться. Понятно, что в годы войны мечтали, прежде всего, о победе. И следующий момент, многие надеялись, что когда война закончится — мы начнём жить хорошо, у нас будет всего достаточно. И, наверное, закономерно, что в конце войны и даже первые послевоенные годы люди ждали роспуска колхозных хозяйств — был такой настрой и ожидания. Так как, повторюсь, была тяжёлая жизнь, и люди ожидали, что после победы ситуация изменится, что можно будет жить своим хозяйством. Прежде всего, тут подразумевалась возвращение к частной собственности.

В это же время меняется отношение к внешнему миру. Ведь Советский Союз был достаточно закрытым государством, а в связи с тем, что многие сельские жители принимали участие в военных действиях за территорией страны — у них сложилось своё мнение о загранице. Они же смотрели, как люди там живут, какой уровень жизни, какие используют технологии, в том числе в сельскохозяйственном производстве. И пытались внедрить их после возвращения с войны. В том числе в Чувашии.

А если брать в целом по стране, то очень интересная ситуация сложилась после войны в Калининградской области (бывший Кёнигсберг). С 1946 по 1948 год туда переехало очень много людей из всех регионов России, чтобы территорию заполнить. В том числе из Чувашии много людей переселилось. Выезжали специалисты и руководители, чтобы наладить работу. Создавали там колхозы, были даже чисто чувашские колхозы. В Калининградской области система ведения земледелия очень сложная, а немцы, которые проживали на этой территории, использовали специальную систему мелиорации. Переселенцы использовали этот опыт ведения земледелия, успешно переняв и освоив данную технологию.

И ещё есть другой сюжет, о котором я в принципе никогда не писала, никогда не говорила, он мне больше знаком по разным воспоминаниям — как опубликованным, так и не опубликованным. Это воспоминания тех, кто прошёл плен. Сложность в том, что те, кто был в плену, опасались говорить об этом: после окончания войны они попадали в лагеря, их всех проверяли-перепроверяли, им достаточно сложно было устроиться на работу, особенно на руководящие должности. Поэтому многие старались не говорить и не вспоминать об этом. Новые сведения стали появляться после перестройки и после открытия архивов, когда изменилось отношение к данным фактам. Недавно, к примеру, прочитала воспоминания Семена Гурьева, известного экономиста Чувашии, уроженца деревни Арабоси Урмарского района. Книга его воспоминаний «Фронтовые записки» была издана в 2015 году. И первый же сюжет, первая глава — о неразберихе в самом начале войны: было не понятно, где — Красная армия, а где — фашисты. Он пять раз попадал в плен и пытался организовать побег и оказаться у партизан.

Ещё одна малоизученная тема — судьба немецких военнопленных в Чувашии. Есть соответствующие захоронения в республике, в основном в Заволжье и Козловке.

То есть сейчас гораздо меньше исследовано тем в русле современных требований, такие темы, как историческая память, взаимоотношения внутри общества, само отношение к войне не только в годы войны, но и послевоенный период. Но здесь сложнее, потому что необходимо использование личных источников. А они могут быть совершенного разного характера, и тут надо быть очень осторожным в трактовках. Думаю, что эти темы будут взяты для изучения на следующем этапе.

10 апреля 2017